Не смею спрашивать,
не думаю о правде
Я лишь игрушка
в яростных руках,
Надежды нет, одна лишь бездна рядом
И света нет в померкнувших
очах.
И я б так шла, не восставая, не бунтуя
И вытерпела всё бы, что смогла,
Но ты ошибку сделал
роковую
И твоя власть была разделена.
И мне достался маленький
кусочек,
Он сладок был, и горек
был, и мал;
Я жаждать
стала более и боле,
Когда б ты хоть немного понимал,
Что власть - это не то,
что можно бросить,
Её среди хороших не дают. И подарив её,
тебя не спросят
И в твою честь не сделают салют.
Реальная - она не
та,
что громко крикнет
О силе и величии своём,
реальная - она не гибнет
Ни под холодным утренним дождём
Ни от залитых солнцем тёплых пляжей,
Она на станет ни слабее, ни сильней,
Она лишь тихо плачет,
но не выдаст
Очарованье лютости своей.
О чём вы спорите со
мной? Куда зовёте? Зачем
мне ваш всегда унылый стон? Вы так живёте, будто не живёте;
Мне ближе колокольный
звон. Но нет,
не тот,
что слышен всем в округе, когда к обедне,
к утрене звонят;
Тот звон, когда немеют руки
Он слышен мне одной, он где-то там,
Где умерли слова,
утратив всё величье,
Где тихим шелстом ласкает ветер лес,
Он где-то там, куда велит обычай
Мне не ходить, пока ласкает ветер лес.