Полезно сравнить разные виды культурной абсорбции. Там, где она принимает форму рабства, большие группы взрослых, как правило, насильственно уводятся из их родных мест. Им отказывают в праве придерживаться большинства их собствен-ных обычаев, а их поведение регулируется теми, кто их порабо-тил. В примитивных африканских обществах рабство практикова-лось в больших масштабах. Порабощение применялось в качестве меры наказания; но и рабы, являвшиеся выходцами из других групп, в культурном и физическом отношении были подобны сво-им поработителям. Во многих случаях они располагали неотчуж-даемыми правами. И после относительно небольшого промежут-ка времени семьи и потомки порабощенных включались в сво-бодное общество. Клеймо рабства оставалось позорным клеймом на таких семьях, и можно было прибегнуть к различным улов-кам, чтобы как-то скрыть прошлое, но не было никаких суще-ственных различий в культуре или внешнем виде, различий, каг-то ограничивающих право потомков рабов принадлежать к куль-туре, в которой они были рождены.
Иммиграция в США и в Израиль - типичный случай такого включения в культуру, когда от молодежи требуется, чтобы их поведение резко отличалось от поведения, характерного для куль-туры их предков. В Израиле иммигранты из Восточной Европы не обращают внимания на стариков-представителей старшего поколения, сопровождавших своих детей в иммиграцию. Они про-являют в отношении к ним меньше уважения как к людям, по имеющим больше власти, своего рода пренебрежение, подчерки-вающее, что старшие не являются более хранителями мудрости или моделью поведения для молодежи.
В постфигуративной культуре 'молодежь может отворачивать-ся от слабостей стариков, она может и жаждать овладеть муд-ростью и могуществом, олицетворяемым ими, но в обоих случаях она сама со временем станет тем, чем сейчас являются старики. oНо для потомков иммигрантов безотносительно к'тому, была ли эта иммиграция добровольной или. же вынужденной, отверну-лось ли старшее поколение от нищеты и бесправия своего прош-лого или же тосковало по прежней жизни, поколение дедов пред-ставляет собой прошлое, оставшееся где-то там... Глядя на это поколение, дети видят в них людей, по чьим стопам они никогда не последуют, и вместе с тем тех людей, какими бы стали они сами в другой обстановке, где влияние стариков сказалось бы и на них через родителей.
В медленно развивающихся обществах небольшие констати-руемые изменения поведения, отличающие старшее поколение от младшего, могут трактоваться как изменение моды, т. е. как не-вначительные нововведения, привносимые молодеэдъю в одежду, манеры, виды отдыха, нововведения, относительно которых у старших нет основании для волнения. На Новой Гвинее, где народы постоянно заимствуют новые стили одежды друг у друга пли даже торгуют ими, все женщины одного племени, молодые и старые, могут перенять новый модный стиль травяной юбки, сделав ее длинной спереди и короткой сзади (вместо короткой спереди и длинной сзади). Старуху, продолжающую носить ста-рые, вышедшие из моды юбки, заклеймили бы как старомод-ную. Небольшие вариации в пределах господствующего стиля культуры не изменяют характера постфигуративной культуры. В любом случае девушки знают, что им придется действовать так же, как действовали их бабки. Когда они сами станут бабуш-ками, они также либо примут новые моды, либо предоставят мо-лодежи следить за сменяющимися модами. За идеей моды стоит идея непрерывности культуры. Подчеркивая модность чего-либо, хотят сказать, что ничто важное не меняется.
В новогвинейских культурах не проводят различия между изменениями, глубоко затрагивающими сердцевину культуры, и изменениями поверхностными, которые могут происходить много-кратно, не касаясь этой сердцевины. Во всей этой зоне мы стал-киваемся с принципиальной однородностью тех характеристик культуры, которые могут заимствоваться и отбрасываться. Мно-гие из них кочевали от племени к племени неоднократно. Анализ новогвинейских культур показывает, как непрерывные малые из-менения на поверхности могут фактически создавать устойчи-вую преемственность и стабильность более глубинных уровней культуры.
В отличие от этого ситуация, в которой имеет место кофигу-рация, характеризуется том, что опыт молодого поколения ради-кально отличен от опыта их родителей, дедов и других старших представителей той общины, к которой они непосредственно при-надлежат. Будут ли эти молодые первым поколением, родившим-ся в эмиграции, первыми по праву рождения представителями нового религиозного культа или же первым поколением, воспи-танным группой победивших революционеров, их родители не могут служить им живым примером поведения, подобающего их возрасту. Молодежь сама должна вырабатывать у себя новые стили поведения и служить образцом для своих сверстников. Но-вовведения, осуществленные детьми пионеров - теми, кто пер-выми вступил на новые земли или вошел в общество нового типа,- имеют характер адаптации и могут быть истолкованы пред-ставителями старших поколений, понимающими свою собствен-ную неискушенность в жизни новой страны, свою неопытность в вопросах новой религии или делах послереволюционного мира, как продолжение их собственной целенаправленной деятельности. Ведь именно они мигрировали; они рубили деревья в лесах или осваивали пустоши, создавали новые поселения, в которых дети, подрастая, получали новые возможности для своего разви-тия. Эти уже частично сориентировавшиеся в новой жизни взрос-лые, хотя они то здесь, то там все еще совершают ошибки, спра-ведливо гордятся лучшей приспособленностью своих детей.
В ситуациях такого рода конфликт между поколениями на-чинается не по вине взрослых. Он возникает тогда, когда новые методы воспитания детей оказываются недостаточными и не-пригодными для формирования того стиля жизни во взрослом возрасте, которого, по понятиям первого поколения иммигрантов, пионеров, должны были бы придерживаться их дети.
Пионеры и иммигранты, прибывшие в США, Канаду, Австра-лию или Израиль, не имели в своем прошлом опыте никаких пре-цедентов, основываясь на которых они могли бы не задумываясь строить систему воспитания своих детей. Какую свободу следу-ет предоставить детям? Как далеко от дома им можно разрешать отлучаться? Как управлять их поведением - так же, как их от-цы в свое время управляли ими, угрозой лишения наследства? Но и дети, выросшие в новых условиях, дети, создающие проч-ные связи друг с другом, борющиеся и с условиями новой сре-ды, и с устаревшими представлениями своих родителей, копиру-ют поведение друг друга все еще на очень подсознательном уров-не. В США, где в одной семье за другой один за другим сын раз-рывал со своим отцом и уезжал на Запад или в другую часть страны, сама распространенность этого конфликта придавала ему видимость естественных отношений между отцами и сы-новьями.
В обществах, где мы сталкиваемся с сильным конфликтом между поколениями, конфликтом, находящим свое выражение в стремлении отделиться или же в длительной борьбе за символы власти при переходе ее от одних к другим, вполне возможно, что сам этот конфликт является результатом какого-нибудь серь-езного изменения среды. Будучи один раз включенными в куль-туру и принятыми за неизбежность, конфликты такого рода ста-новятся составной частью постфигуративных культур. Прадед ушел из дому, так же поступил дед, и так же сделал, в свою оче-редь, отец. Или же, наоборот, дед ненавидел школу, куда его отец послал его; отец также ненавидел ее, но это не мешает ему послать своего сына в школу, хорошо зная, что и тот будет ео ненавидеть. Возникновение разрыва между поколениями, когда младшее, лишенное возможности обратиться к опытным старшим, вынуждено искать руководства друг у друга,- очень давнее яв-ление в истории и постоянно повторяется в любом обществе, где имеет место разрыв в преемственности опыта. Такие кофигура-тивные эпизоды могут затем усваиваться культурой - общество резко дифференцируется по возрастным группам, восстание про-тив авторитета старших на определенной стадии созревания ин-ституцййнализуется.
Ситуация, однако, приобретает совсем иной характер, когда родители сталкиваются у своих детей и внуков с таким стилем поведения, пример которому дают представители каких-то дру-гих групп: победители в завоеванном обществе, господствующая религиозная или политическая группа, коренные жители стра-ны, куда они прибыли как иммигранты, старожилы какого-ни-будь города, куда они мигрировали. В ситуациях такого рода ро-дители вынуждены, в силу ли принуждения извне или же соб-ственного желания, поощрять своих детей становиться частью нового порядка (разрешать детям отходить от них), осваивая новый язык, новые обычаи и новые манеры. Все это, с точки зрения родителей, может представляться как принятие детьми новой системы ценностей.
Новое культурное наследие передается этим детям взрослы-ми, которые не являются их родителями, дедами, жителями их собственных иммигрантских поселков, куда они недавно прибыли или где родились. Часто доступ ко всей полноте внутренней жизни той культуры, к которой они должны приспособиться, очень ограничен, а у их родителей его вообще нет. Но когда они поступают в школу, начинают работать или идут в армию, они вступают в контакт со своими сверстниками и получают возмож-ность сравнить себя с ними. Эти сверстники в состоянии дать им более практические модели поведения, чем те, которые могут предложить взрослые, офицеры, учителя и чиновники - люди с непонятным для них прошлым и будущим, столь же труднопред-ставимым для них, как и их собственное.
В подобных ситуациях вновь прибывшие обнаруживают, что их сверстники, принадлежащие к данной системе,- наилучшие наставники. Так же обстоит дело и в таких учреждениях, как тюрьмы или психиатрические клиники, где существует резкий разрыв между их обитателями или пациентами и всесильной ад-министрацией и их уполномоченными. В учреждениях такого рода обычно предполагается, что персонал - доктора и сестры, над-зиратели и другие охранники - очень сильно отличаются от па-циентов и заключенных. Вот почему новички моделируют свое поведение по поведению заключенных и пациентов, прибывших сюда ранее.
В кастовом обществе, как, например, в старой Индии, где со-циальная мобильность происходила в пределах касты, но не меж-ду кастами, представители различных каст жили в непосред-ственной близости друг от друга в рамках единой в своих основ-ных .чертах постфигуративной культуры. Невозможность выйти за границы касты - приобрести статус, прерогативы, нормы по-ведения представителя других каст - позволяет ребенку провести четкие границы в своем самосознании, чем он может и чем не может быть. В большинстве обществ тот же самый результат достигается при воспитании мальчиков и девочек. Представители каждого пола усваивают поведение другого в качестве отрица-тельной модели и отвергают ее. В этих условиях любой переход аа границы, отделяющие один пол от другого, когда, например, мужчина выбирает род занятий, считающийся женским (а пото-му изнеживающим), или же женщина пытается выбрать муж-скую профессию, приводит к резкому конфликту между поколе-ниями.
Однако конфликты между поколениями прежде всего прису-щи классовым обществам с высокой вертикальной мобильностью. Молодой человек, завоевывающий иное положение в обществе, отличное от его родителей, будь они крестьянами или представи-телями средних классов в аристократическом обществе, предста-вителями угнетенной расовой или этнической группы, должен открыто и осознанно разорвать с постфигуративными моделями, олицетворяемыми его родителями и дедами, и искать новые мо-дели для своего поведения. Он может это осуществить разными способами. В некоторых обществах, например где обычай ухо-дить на заработки в город и усваивать городские нравы распро-странен лишь среди небольшого количества жителей деревни или крестьян, мигранты рассматривают формы городского поведения в качестве параллельных, а не противоречащих деревенским фор-мам. Они не порывают со своим прошлым воспитанием. После многих лет жизни в городе мелкий чиновник возвращается на родину и доживает там свои дни, питаясь той же самой пищей и придерживаясь тех же обычаев, что и его отец.
Но в большинстве классовых обществ изменение рода занятий и социального положения, влекущее за собой видоизменение по-ведения, также связано и с изменениями в структуре личности. Как правило, первый разрыв со стилем поведения родителей воз-никает в результате полученного образования, в тех случаях, когда родители выбирают для своих детей образование нового ти-па, ставят перед ними задачу приобрести другую профессию. По-следствия, однако, здесь зависят от ситуации. Если число таких молодых людей велико, они становятся образцами поведения друг для друга и, отвергая в новых условиях поведенческие модели взрослых, рассматривают своих учителей и администраторов как противостоящую им силу, которую скорее нужно перехитрить,. чем следовать ее примеру. Но когда число новообращенных, уча-щихся, новичков, вовлеченных в изменения, мало, моделью для их поведения служит поведение большинства. Либо же одинокий подросток, возможно, привяжется к одному наставнику, который как-то сможет поддержать его и повести по пути к зрелости.
Эта страстная привязанность к взрослому ментору может при-дать большую глубину духовному миру подростка, но она же может породить и отчуждение молодого человека от своей собст-венной возрастной группы. В этом случае ему не только не удаст-ся воспроизвести с достаточной точностью поведение своих вновь обретенных сверстников, но он также перестанет себя вести, как свойственно представителю его класса или культурной группы-Он не вписывается в свое новое окружение, а возвращаясь в род-ную среду, не может восстановить там прежние взаимоотноше-ния. И наоборот, мальчики и девочки, с энтузиазмом включаю-щиеся в жизнь школы или колледжа, устанавливающие хорошие-отношения со своими собственными сверстниками, возвращаясь-домой па краткое время, в состоянии передать это чувство не-принужденности своим близким. Одинокий, ориентирующийся на взрослых подросток, возвращаясь домой, будет казаться чу-жим своим товарищам, но группа школьников, выработавшая свой стиль поведепия, может послужить моделью для своих млад-ших братьев (и сестер), которые будут считать естественным сле-довать их примеру.
Вторжение в любую взрослую группу чужаков с иным опы-том жизни неизбежно приводит к изменениям в армии, школе" системе монашеской жизни; часто при этом вся возрастная груп-па начинает ставить перед собой такие цели, которые резко от-личаются от целей их офицеров, учителей или наставников. Но-вые пришельцы могут принести с собой стиль поведения, не ук-ладывающийся в рамки нормального и одобряемого поведения коренных представителей данного общества. Они, вводя новые жаргонные выражения и новые точки зрения, могут видоизме-нять стиль поведения коренных представителей данного общества. и становиться для них образцом для подражания. Но во всех случаях кофигуративное поведение с его расплывчатыми пред-ставлениями и о прошлом и о будущем, поведение, направляемое какой-либо кликой или группой, по необходимости оказывается неглубоким и в известной мере оторванным от постфигуратив-ного опыта детства. Когда отрыв детей от дома, призванный на-рушить Связи между подростками и родителями, подростками и местными группами, становится нормальной практикой в их про-фессиональном обучении, освобождение подростка от власти тра-диций детства институционализируется. Мальчик из английской школы-пансионата не считает возможным очень много распро-страняться о своих школьных переживаниях, хотя он и знает, что школьный опыт его собственного отца точно такой же. Само тождество этого опыта может создавать барьер в общении отца в сына.
Исследователи подросткового возраста подчеркивают прису-щий ему конформизм. Но этот подростковый конформизм свой-ствен культурам двух типов: культурам, в которых кофигуратив-ное поведение стало социально институционализированным на протяжении жизни многих поколений, например в обществе с ин-ституционализированными возрастными градациями, или же - противоположный случай - культурам, где большинство подростков, не находя примера в поведении своих родителей, чей опыт им чужд, вынуждены ориентироваться на указания извне, которые могут дать им чувство принадлежности к новой группе.
В своей простейшей форме кофигуративное общество-это общество, в котором отсутствуют деды и бабки. Молодые взроем лые, мигрирующие из одной части страны в другую, могут -ос-тавлять своих родителей на старом месте или же, эмигрируя в новую страну, на родине. Точно так же старшее поколение не-редко отсутствует в современном мобильном обществе, таком, как США, где как молодые, так и старые часто переезжают с мес-та на место. Это явление свойственно и индустриальным высо-коурбанизированным обществам, в которых обеспеченные или очень бедные люди отделяют от себя престарелых, предоставляя им для жительства специальные дома или районы.
Переход к новому образу жизни, требующему приобретения новых умений и форм поведения, представляется более легким тогда, когда нет дедов, помнящих о прошлом, формирующих опыт растущего ребенка, закрепляющих непроизвольно все не-вербализованные ценности старой культуры. Отсутствие старше-го поколения, как правило, означает и отсутствие замкнутых узких этнических общин. И наоборот, если деды составляют часть группы, иммигрировавшей в чужое общество, тесные связи внут-ри деревенской общины могут обеспечить ее целостность.
Когда молодые взрослые предоставлены самим себе и создают новые связи, отвечающие новому стилю жизни, ослабляются и связи между двоюродными братьями и сестрами. Именно старшие поколения поддерживают контакты между младшими-В США живущие дяди и тетки, поддерживая отношения со cвоими племянниками и племянницами, сохраняют и отношения между двоюродными братьями и сестрами. Когда они умирают, эти отношения слабнут.
С физическим удалением поколения дедов и бабок из мира, в котором воспитывается ребенок, его жизненный опыт сокраща-ется на поколение, а его связи с прошлым ослабевают. Харак-терная черта постфигуративной культуры - вопроизведение в от-ношении человека к своему ребенку или к своим родителям опы-та прошлого - исчезает. Прошлое, когда-то представленное жи-выми людьми, становится туманным, его легче отбросить или же исказить в воспоминаниях. Нуклеарная семья, т. е. семья, состоящая только из родите-лей и детей, действительно представляет собой очень гибкую со-циальную группу в тех ситуациях, в которых .большая часть на-селения или каждое следующее поколение должны усваивать новые жизненные привычки. Легче приспособиться к стилю жиз-ни в новой стране или к новым условиям, если иммигранты и пионеры отделены от своих родителей и других старших род-ственников и .окружены людьми своего собственного возраста. И принимающее общество также может больше получить от иммигрантов, прибывающих из многих культур, если все они изу-чают новый язык и новую технологию и поддерживают Друг у друга обязательства, вытекающие из нового образа жизни.
В больших организациях, от которых требуется, чтобы они: менялись, и менялись быстро, уход на пенсию - социальное вы-ражение той же самой потребности в гибкости. Устранение стар-ших чиновников, престарелого персонала, всех тех, кто своей личностью, памятью, неменяющимся стилем отношения к моло-дежи укрепляет и поддерживает устаревшее, аналогично по свое-му характеру устранению дедов из семейного круга.
Когда этого поколения нет или когда оно потеряло власть-молодежь может сознательно игнорировать стандарты поведения старших или же быть безразличной к ним. Подросток играет свою ограниченную и четко определенную роль перед аудиторией бо-лее младших, и возникает полная кофигурация, при которой те,-кто служит примером, всего лишь на несколько лет старше тех,. кто у них учится.
Это происходит сегодня на Новой Гвинее, в деревнях манус па островах Адмиралтейства. В 1928 году молодые люди, ухо-дившие на заработки по договору как неквалифицированные ра-бочие, вновь полностью сливались со своей общиной. Они могли служить моделью поведения для молодых только в том смысле, что младшие мальчики тоже хотели уйти на заработки и затем вернуться. Теперь же, однако, мальчики и девочки, возвращаю-щиеся из школ домой, с их школьной формой, транзисторами, гитарами и учебниками, представляют в своем лице законченную картину иного образа жизни. Хотя сейчас на острове много сель-с,ких школ, именно подростки, возвращающиеся домой из школ-интернатов, служат образцами поведения для мальчиков и дево-чек младше их. Взрослые одобряют все это, но сами они мало. чем могут помочь детям в усвоении радикально новых форм по-ведения.
<...>
Нуклеарные семьи, исключающие поколение дедов и очень. сильно ослабляющие все остальные родственные связи, типичны для условий иммиграции, в которых большое число людей пере-мещается на далекие расстояния или вынуждено приспосабли-ваться к новому стилю жизни, очень несходному с прежним. Со-временем эта установка на организацию нуклеарной семьи усва-ивается новой культурой; даже в тех случаях, когда в семью вхо-дят представители старшего поколения, их влияние сводится к ми-нимуму. Никто больше не ждет от них, что они будут служить образцами поведения для своих внуков либо же что они будут осуществлять строгий контроль над браками и карьерами своих взрослых детей. Установка на то, что дети уйдут от своих роди-телей либо же окажутся вне их влияния, как в свое время сде-лали и сами родители, становится частью такой культуры.
Если все те, кто мигрировал в большой город или же уехал
-в отдаленную колонию, принадлежат к одной культуре, то власть уходит из рук старшего поколения, с мнением которого не счи-таются. Она сосредоточивается в более младшей возрастной груп-пе, и первое поколение детей, приспособившихся к новым усло-виям, вырабатывает стиль поведения, в котором может возро-.диться некоторый ослабленный вариант старой культуры. В ко-фигурадиях такого рода потеря старшего поколения не компенсируется. Когда мигрировавшие взрослые сами достигнут пожилого возраста, они, исключая конфессиональные группы, живу-щие в изоляции, или же аристократию, не восстанавливают утерянную трехгенерационную организацию семьи. Новой культуре часто не хватает глубины и разнообразия. Если она теряет эти качества, как это и происходит во многих этнических анклавах США и Аргентины, культура становится менее гибкой, менее открытой для адаптационных нововведений, чем старая постфигу-ративная культура. Доказательством тому могут служить хорошо известное сужение воображения в колониальных культурах, со-хранение архаических форм речи, восстановление родственных -связей внутри поколения, неприятие чужаков.
В старых и очень сложных обществах постфигуративные куль-туры или секты в состоянии пережить самые разные социологи-ческие изменения. Примером может служить культ игрушечной лошадки в Англии7, где участники церемоний носят маски, на-поминающие самые примитивные культуры, и выполняют риту-альные действия, передаваемые от одного поколения к другому в течение сотен лет. В Англии, как и в других местах, такие пе-режитки существуют бок о бок с обычаями середины двадцато-го века.
В истории снова и снова нужно было изыскивать способы ста-билизации культуры в новом окружении. В свое время для этого всегда можно было, разумеется, прибегнуть к помощи поколения дедов, но можно найти способы стабилизации культуры и не об-ращаясь к пожилым. Так, например, технология и культ эски-мосской культуры не требовали познаний или же эзотерической мудрости стариков. Стиль этой культуры, включавшей далекие переезды и длительные семейные визиты, настоятельно требовал "разработки очень быстрых и эффективных способов ориентации охотника на новых местах. В отличие от австралийских абори-генов, стиль обучения у которых связан со знанием территории, приобретаемым в течение всей жизни, с наделением этой терри-тории глубоким сверхъестественным смыслом, эскимосы разра-ботали методы быстрой передачи информации, которые позволи-ли им свободно и легко перемещаться по новым местам. В этой культуре не было необходимости в стариках как носителях зна-ний. Когда старики становились бременем, угрожавшим выжи-данию молодых, они сами предпочитали умереть. Сопоставима с этим положение старого шахтера в США и Великобритании - странах, в техническом отношении чрезвычайно отдаленных от эскимосской культуры: в них шахтер, переживший период свое-го -расцвета, перестает играть активную роль в замкнутых, стро-го регулируемых общинах, населенных исключительно горняками.
В Польше до первой мировой войны крестьяне-землевладель-цы обычно передавали землю своему женатому сыну в обмен на гарантии, что он будет заботиться о пожилой паре в течение всей оставшейся жизни. Но эти гарантии иногда оказывались необя-зательными для детей, и стариков выгоняли нищенствовать по дорогам.
Та легкость, с которой многие представители второго и треть-его поколений американцев снимали с себя всякую ответствен-ность за пожилых, связана с утратой санкций в этой области. Крах системы этих санкций, когда-то осуществлявшихся самими стариками, владевшими собственностью до смерти, может озна-чать, что прежнее положение стариков в обществе никогда уже не будет восстановлено. Аналогичным образом и там, где продол-жительность жизни стариков в результате улучшения медицин-ского обслуживания выходит за пределы ожидаемой нормы, их могут лишить обязанностей, которые следующее поколение с пол-ной готовностью возьмет на себя. Каждый такой сдвиг в куль-туре, отражающий ее адаптацию к новым условиям, несет с собой возможности изменения и устранения глубинных характеристик постфигуративных культур.
В условиях быстрого изменения культуры в новой стране или же в новой обстановке мужчины и женщины могут реагировать па него совершенно различно. Новые способы заработка могут радикально изменять положение мужчин, которые переходят, на-пример, от полной сопричастности жизни всех в деревенской общине или же от косной, строго контролируемой жизни арен-датора к анонимной жизни городского неквалифицированного ра-бочего. Но условия жизни для женщин при этом могут меняться очень мало, так как они продолжают готовить пищу и воспиты-вать детей во многом так же, как делали их матери. В таких об-стоятельствах те части культуры, которые передаются женщина-ми в ходе формирования личности ребенка в первые его годы, могут остаться нетронутыми, в то время как другие ее части, свя-занные с резким изменением условий работы мужчины, меня-ются радикально и, в свою очередь, ведут к изменениям харак-тера у детей.
Культуры можно отличать друг от друга не только по отно-сительной значимости ролей, играемых старшим поколением и другими сородичами, но и по тому, насколько неизменна фор-ма того, что передается от старшего поколения к внукам. На-пример, там, где произошло изменение в стиле жизни, где, на-пример, женщины, выходящие замуж, вместо того чтобы оставаться рядом со своими матерями, уезжают жить к мужьям, об этой перемене будет свидетельствовать и разрыв с традиционны-ми стилями рукоделия. С другой же стороны, чрезвычайный кон-серватизм стилей пения, обнаруженный Аланом Ломаксом" в его сравнительном исследовании песенных стилей мира, может быть частично приписан неизменности тех колыбельных песен, кото-рые поколения матерей напевали своим детям вопреки всем гран-диозным изменениям в образе жизни народа.
Консерватизм в воспитании детей - характерная черта тех культур, в которых маленькие дети присматривают ва младен-цами, а младший ребенок по своему возрасту очень близок к не-посредственному прошлому своей маленькой няньки. Эта малень-кая нянька очень мало требует от него и очень мало может ему дать; она предпочитает таскать его за собой, чем научить его-заботиться о себе. В очень сложных культурах няньки из кресть-ян, придерживающие детей у своей юбки, сводящие стимуляцию ребенка к минимуму, также оказывают характерно консерватив-ное влияние на своих воспитанников. ;
Когда в общество, использовавшее детей в качестве нянек, вводятся школы, культурные традиции могут быть нарушены во многих отношениях. Старших детей отрывают от непрерывного усвоения традиционных умений, их отделяют от семей и ста-вят под руководство учителей, стиль и содержание обучения у которых могут быть чем-то совершенно новым для данного об-щества. В то же самое время матери должны взять на себя забо-ту о младших детях. Это, естественно, происходит и тогда, когда крестьянство не поставляет больше нянек для ухода за детьми обеспеченных людей. В обоих случаях в жизненной ситуации возникает новый элемент. Матери и отцы, имеющие другие серь-езные обязанности, значительно более требовательны к детям, менее терпимы, с меньшей охотой мирятся с их зависимым, ин-фантильным положением. К тому же пример, являемый ими сво-им детям, значительно более сложен, требует от них усвоения
большого числа навыков.
Наличие кастового компонента в воспитании детей порожда-ет очень сложные взаимоотношения между двумя группами. На американском Юго-Востоке, где дети, принадлежащие к высшим классам белых, воспитывались негритянками, белый ребенок при-обретал чувство близости к черным, а нянька училась относить-ся к своему подопечному не так, как она относится к собствен-ному ребенку. Своего рода интимность отношений, существовав-шая между этими двумя взаимодействующими группами, совер-шенно отсутствовала у других, кто, будучи белыми, не имели слуг, а если черными, то не трудились в качестве домашней при-слуги. Нынешний рост взаимоотчуждения и проявлений взаим-ной враждебности между белыми и черными представляет собой новый вид сегрегации, порожденный тем, что меньшее число семей держит слуг и меньшее число черных вступает в близкий контакт с белой общиной в качестве ли нянек, сиделок или же, наоборот, в качестве пациентов, забота о которых ранее осуще-ствлялась белыми сестрами, докторами или представителями дру-гих профессиональных групп.
В США консервативные и стабилизирующие последствия ста-рых межкастовых и межклассовых отношений исчезают очень быстро. Со времен второй мировой войны перемены в образова-нии, отказ выполнять наемные работы по дому, возникновение довых возможностей для приложения труда, включая его высо-коквалифицированные сферы, новые закономерности расселе-ния - все это привело к общему краху старой системы взаимо-отношений между теми, кто следует стандартам старой культуры, и теми, кто по причине цвета кожи, образования, социальной изоляции или личных склонностей отказывается им следовать.
Каждая культура при воспитании детей придает особое зна-чение только некоторым возрастным периодам созревания ребен-ка, в различных слоях одного и того же сложного общества эти периоды могут быть разными. На их выборе сказываются харак-тер отношений между поколениями, равно как и возрастные и классовые факторы внутри поколений, он изменяется в зависи-мости от преобладающих генерационных структур семей. В куль-турах, обращающих особое внимание на кормление ребенка в ран-нем детстве, важную роль соответственно играют матери и баб-ки. Где мальчик очень рано начинает учиться управлять своим телом и осваивать навыки, связанные с приобретением мужских умений, там отец и дед приобретают важное значение, как толь-ко мальчик начинает ходить и говорить. И в той мере, в какой мужская и женская личность в обществе противопоставлены, вос-питание, даваемое мальчикам и девочкам на этой эдиповой фазе их развития, оказывается различным.
Когда среди иммигрантов утвердится новый культурный стиль, когда примитивные или крестьянские народы подпадают под пря-мой контроль национальных государств или же когда народу навязываются новые образовательные или технические стандар-ты, то стадия развития ребенка, на которой требуется дать ему образование, соответствующее новому стилю, может отличаться от той, что была в прошлом. Максимальному давлению в этом плане может подвергнуться молодой человек тогда, когда он ос-тавляет дом и призывается в национальную армию, подросток, когда оставляет сельскую школу, чтобы поступить в региональ-ную, или же шестилетний ребенок, когда он поступает в сельскую школу, организованную на иностранный манер. Либо же на-чальное влияние нового стиля может прийти с новыми способа-ми ухода за ребенком, пропагандируемыми среди молодых взрос-лых работниками здравоохранения в деревнях, почти не затро-нутых никакими нововведениями.
Когда бы ни возникла кофигурация-будет ли она иметь место тогда, когда молодых мужчин муштруют, заставляя под-ражать своим согражданам; тогда, когда мальчиков в школе обу-чают новому образу жизни, или же тогда, когда детей школьного возраста загоняют в сельские школы, а затем обучают по моде-лям, разработанным далеко от их мест, в обществах иного ти-па,- возраст и состояние людей, приобщаемых к новой культу-ре, место и положение этой группы в старой постфигуративной культуре будут иметь большое значение. Если группа уже усвои-ла установку на изменения, осуществляемые с помощью образо-вания детей, она может пережить громадные перемены, остава-ясь неизменной в главном. Группа может даже сменить свои установки на противоположные, как в случае с европейскими ев-реями в США. В соответствии с европейским стилем отцы подыс-кивают дочерям многообещающих женихов; согласно стилю Аме-рики многообещающие молодые люди ищут дочерей богатых от-цов. Чем сильнее установка на изменение, тем менее разрушаю-щими по своим вероятным последствиям окажутся внедряемые в общество кофигурации.
По мере адаптации к американской культуре представители всех иммигрантских групп, не говорящих на английском, должны были отказаться от своего языка и своей особой культуры. Глав-ным механизмом адаптации было образование детей. Родители ие определяли характера нового образования; более того, в боль-шинстве случаев они никак не влияли и на систему образования в тех странах, откуда они прибыли. Они были вынуждены дове-рить своих детей школам и принять от своих детей толкование того, что такое правильное американское поведение. Дети же здесь руководствовались только предписаниями своих учителей и примером своих сверстников. Со временем опыт детей иммиг-рантов стал опытом всех американских детей, теперь уже - пред-ставителей новой культуры и людей нового века. Их авторитет, их способность служить моделью поведения в глазах родитель-ского поколения значительно выросли.
К подобным же результатам могут привести и жизненные ус-ловия в быстро развивающихся странах. В Индии, Пакистане или в новых государствах Африки дети также становятся экспертами до вопросам нового образа жизни и родители теряют свое пра-во на оценку и руководство их поведением. Но там, где измене-ния происходят в одной стране, там суммарный груз старой куль-туры, реинтегрирующая сила старых ориентиров, физическое су-ществование старшего поколения ослабляют притязания на власть, выдвигаемые детьми. В странах же мультиэтнической им-миграции, однако, сила кофигурации удваивается и родители, смещенные во времени и пространстве, находят вдвойне трудным сохранять любую власть над своими детьми или даже веру, что такой контроль и возможен и желателен.
Когда кофигурация среди сверстников институционализуется культурой, мы сталкиваемся с явлением молодежной культуры или культуры "тинэйджеров"; возрастная стратификация, под-держиваемая школьной системой, приобретает все возрастающее значение. В США последствия кофигурации, охватывающие всю культуру, стали ощущаться к началу двадцатого столетия. Ут-вердилась форма нуклеарной семьи, близкие отношения между старшим поколением и внуками потеряли силу нормы, а родите-ли, утратившие господствующее положение, решение задачи раз-работки стандартов поведения отдали на откуп детям. К 1920 гот-ду задача выработки стиля поведения начала переходить к сред-ствам массовой информации, решавшим ее во имя последовательно во сменявших друг друга подростковых групп, а родительская власть переходила в руки во все возрастающей мере враждебной и озлобленной общины. В культурном отношении кофигурация стала доминирующей, преобладающей формой передачи культуры. Очень немногие из пожилых претендовали на какое бы то ни было отношение к современной культуре. От родителей же ожидалось, сколь бы они при этом ни ворчали, что они поддадут-ся настойчивым требованиям своих детей, требованиям, которым их обучили не школа, не другие, более адаптировавшиеся к куль-туре дети, а средства массовой информации.
Общества, сознательно пользующиеся возможностями, зало-женными в кофигурации, общества, побуждающие подростков или взрослых образовывать группы, в которых их не воспитыва-ют и не обучают, часто оказываются очень гибкими, легко адап-тирующимися к новым условиям. В той мере, в какой формаль-ные группы, возникающие в ученичестве различных типов, при посвящении в члены каких-либо сообществ, на предварительных этапах подготовки для службы в армии или для работы в какой-нибудь профессии рассматриваются как одна из конденсирован-ных форм обучения детей друг у друга либо же, наоборот, как абсолютно постфигуративное явление, они оказываются весьма аффективным механизмом преподавания и обучения.
Индивидуум, выросший в нуклеарной семье с ее двухгенера-щионным закреплением установок в раннем возрасте, знает, что его отец и мать отличаются от своих родителей и что, когда его дети вырастут, они будут отличаться от него. В современных об-ществах этот прогноз дополняется другим: образование, получен-ное в детстве, в лучшем случае лишь частично подготовит ре-бенка для членства в группах, отличных от семьи. Все это, вместе взятое,- жизнь в изменяющейся нуклеарной семье и опыт индивидуума, связанный с его членством в новых группах,- за-ставляет его осознать, что он живет в непрерывно меняющемся мире. Чем сильнее ощущается разница между поколениями в семье, чем сильнее социальные перемены, являющиеся следствия-ми вовлечения человека в новые группы, тем более хрупкой становится социальная система, тем менее уверенно, вероятно, будет себя чувствовать индивидуум. Идея прогресса, придающая смысл и цель этим неустойчивым ситуациям, делает их в какой-то мере переносимыми. Иммигранты в Америке надеялись, что их дети получат лучшее образование, больше преуспеют в жизни, и эта надежда поддерживала их в борьбе с трудностями переход-ного периода.
Я рассмотрела кофигуративные элементы, возникающие в поколении пионеров, где взрослые должны вместе учиться справляться с новой жизненной ситуацией, и кофигуративные элемен-ты в культуре второго поколения, в которой дети вновь прибыв-ших, первые среди переселенцев родившиеся в новых условиях, должны выработать стиль поведения, не имеющий аналогов в по-ведении их родителей. Я показала, каким образом можно уста-новить некоторые закономерности для жизненных условий поко-ления пионеров, как дифференциация общества по возрастным классам, мятеж молодых, конфликт поколений и установка на обязательность отхода детей от родительских моделей поведения оказываются заложенными в самой культуре. Я высказала неко-торые предположения о формах восстановления постфигуратив-ных культур - в виде ли культур изолированных культовых групп, пытающихся заморозить новую модель поведения, уве-ковечить ее навсегда, или же на более высоком уровне интегра-ции, с помощью некой господствующей религии или националь-ного государства. Местные разновидности новой культуры или новой религии могут нести в себе сильные кофигуративные эле-менты; но в то же самое время в культурах такого рода домини-рует предположение или религиозное убеждение, что то, что есть, будет продолжать существовать таким, каково оно есть, без из-менений.
Я определила постфигуративную культуру как культуру, в ко-торой большая часть неизменного, традиционного не стала пред-метом аналитического сознания, как культуру, воплощенную в трех поколениях, находящихся в непрерывном контакте. В об-ществе, подобном нашему, с большой социальной мобильностью разрыв между поколениями по образованию и по стилям жизни неизбежен. Тем не менее молодые люди в своем движении вверх и вовне сталкиваются с определенными ценностями, разделяемы-ми большинством взрослых в двух старших поколениях. Харак-терно, что эти незыблемые убеждения, разделяемые всеми взрос-лыми, восприняты некритически, точно так же как в постфигу-ративных культурах. В изолированном обществе относительно легко установить жесткое единство мнений среди взрослых. Но в современном взаимосвязанном мире нужны железные или бам-буковые занавесы, для того чтобы сотворить некое подобие едино-душия. Для современных обществ значительно более характерно исчезновение ранних форм постфигурации. И в то же самое время делаются все новые и новые попытки возродить некритическое единодушие, абсолютную лояльность. Последователи нативистских, революционных или утопических культов пытаются создать закрытые сообщества, видя в них способ увековечить желатель-ный образ жизни.
Для современного мира характерно и то, что он принимает факт разрыва между поколениями, ждет, что каждое новое поко-ление будет жить в мире с иной технологией. Однако прогнозы этого рода не идут достаточно далеко, не доходят до признания того, что эти изменения в жизни поколений могут иметь каче-ственно новый характер. На протяжении жизни поколений две культурные группы, евреи и армяне, прививали своим детям ус-тановку на социальную мобильность, на усвоение новых языков без потери ими чувства культурного своеобразия. Очень сходным образом дети в нашей собственной и многих других культурах воспитываются в духе установки на изменения в пределах неизменного. Простое допущение того, что ценности моло-дого поколения или же некоторой группы в нем могут качествен-но отличаться от ценностей старших, рассматривается как угро-за любым моральным, патриотическим или религиозным ценно-стям родительскогв поколения, ценностям, утверждаемым с постфигуративным некритическим пылом или же с новоприобре-тенной постфигуративной преданностью.
Старшее поколение предполагает, что все еще существует общее согласие относительно природы доброго, истинного и пре-красного, что человеческая природа с ее прирожденными меха-низмами восприятия, чувствования, мышления и действия, по су-ществу, остается неизменной. Убеждения этого рода, конечно, никак не могли бы существовать, если бы были до конца осоз-наны открытия антропологии, которая обстоятельно доказала, что нововведения в технологии и в формах социальных учрежде-ний неизбежно ведут к изменениям в характере культуры. Поразительно, как легко сочетается вера в прогресс с верой в неиз-менность даже в тех обществах, представителям которых доступ-ны-обширные исторические анналы, в обществах, где все соглас-ны с тем, что история не просто сумма гипотетических кон-структов, продиктованных желаниями современности, а совокупность проверяемых фактов.
Современные заявления о человеческих бедах или же, наобо-рот, о новых возможностях человека не учитывают возникнове-ния новых механизмов изменения и передачи культуры, меха-низмов, принципиально отличающихся от постфигуративных и кофигуративных, нам уже знакомых. Но я думаю, что сейчас рождается новая культурная форма, я называю ее префигурацией.
Я понимаю это так. Дети сегодня стоят перед лицом буду-щего, которое настолько неизвестно, что им нельзя управлять так, как мы это пытаемся делать сегодня, осуществляя изменения в одном поколении с помощью кофигурации в рамках устойчивой контролируемой старшими культуры, несущей в себе много пост-фигуративных элементов.
Я думаю, что мы сможем, и это было бы лучше для нас, при-менить в нашей современной ситуации модель пионеров-иммигрантов первого поколения в неизвестной и ненаселенной стране. Но мы должны представление о миграции в пространстве (геогра-фической миграции) заменить на новый образ - миграции во времени.
За два десятилетия, 1940-1960 годы, произошли события, не-обратимо изменившие отношение человека к человеку и к миру природы. Изобретение компьютера, успешное расщепление атома и изобретение атомной и водородной бомбы, открытия в области биохимии живой клетки, исследование поверхности нашей пла-неты, крайнее ускорение роста населения Земли и осознание не-избежности катастрофы, если этот рост продолжится, кризис го-родов, разрушение природной среды, объединение всех частей мира реактивной авиацией и телевидением, подготовка к созданию спутников и первые шаги в космосе, только недавно осознанные возможности неограниченных источников энергии и синтетиче-ских материалов и преобразование в наиболее развитых странах вековых проблем производства в проблемы распределения и по-требления - все это привело к резкому необратимому разрыву между поколениями.
Еще совсем недавно старшие могли говорить; "Послушай, я был молодым, а т ы никогда не был старым". Но сегодня мо-лодые могут им ответить: "Ты никогда не был молодым в мире, где молод я, и никогда им не будешь". Так всегда бывает с пио-нерами и их детьми. В этом смысле все мы, рожденные и вос-питанные до 1940-х годов,- иммигранты. Подобно первому поко-лению пионеров, нас обучили навыкам, привили нам уважение к ценностям, лишь частично отвечающим новому времени. Но мы, старшие, все еще распоряжаемся механизмами управления и власти. И как пионеры-иммигранты из колонизирующих стран, мы все еще цепляемся за веру, что дети в конце концов будут во многом напоминать нас. Однако этой надежде сопутствуют страхи: дети на наших глазах становятся совсем чужими, под-ростков, собирающихся на углах улиц, следует бояться, как пе-редовых отрядов вторгшихся армий.
Мы ободряем себя словами: "Мальчишки всегда мальчишки". Мы утешаемся объяснениями, говоря друг другу: "Какие неспо-койные времена", или: "Нуклеарная семья очень неустойчива", или же: "Телевидение очень вредно действует на детей". Мы говорим одно и то же о наших детях и о новых странах, которые, только возникнув, сейчас же требуют воздушных лайнеров и по-сольств во всех мировых столицах: "О, они очень незрелы и мо-лоды. Они научатся. Они вырастут".В прошлом, несмотря на долгую историю кофигуративных ме-ханизмов передачи культуры и широкое признание возможностей:
быстрого изменения, существовали громадные различия в том, что знали люди, принадлежащие к различным классам, регио-нам и специализированным группам в какой-нибудь стране, рав-но как и различия в опыте народов, живущих в разных частях мира. Изменения все еще были относительно медленными и не-ровными. Молодые люди, жившие в некоторых странах и при-надлежавшие к определенным классовым группам, знали больше, чем взрослые в других странах или же взрослые из других клас-сов. Но всегда были взрослые, знавшие больше, опыт которых был больше, чем знание и опыт любого молодого человека.
Сегодня же вдруг во всех частях мира, где все народы объе-динены электронной коммуникативной сетью, у молодых людей возникла общность опыта, того опыта, которого никогда не было и не будет у старших. И наоборот, старшее поколение никогда не увидит в жизни молодых людей повторения своего беспре-цедентного опыта перемен, сменяющих друг друга. Этот разрыв-между поколениями совершенно нов, он глобален и всеобщ.
Сегодняшние дети вырастают в мире, которого не знали старшие, но некоторые из взрослых предвидели, что так будет. Те, кто предвидел, оказались предвестниками префигуративной куль-туры будущего, в которой предстоящее неизвестно.